Нацепив на себя маску мученика, предприниматели гнобят и грабят друг друга

Давно уже над всей нашей облачной Россией стоит призывный стон: освободите бизнес! Сделайте прямыми стези ему! Ибо российский бизнес глубоко несчастен. У него вымогают взятки тысячи тысяч коррумпированных чиновников. Его замучили проверками дикие орды контролеров. Его гнобят в крепостных казематах менты и кагэбэшники всех мастей. И прочая, и прочая. Непонятно вообще, почему кое-какие состоятельные россияне продолжают заниматься бизнесом, а не уходят все поголовно в библиотекари или музработники.

И Кремль, надо сказать, отчасти расслышал этот деловой стон. В Уголовный кодекс внесены поправки, смягчающие наказание за экономические преступления. На очереди, видать, амнистия для крупной партии осужденных хозяйственников. Кстати, недавно тут у нас, в Интернете, собирали общенациональные подписи за эту амнистию. И я тоже подписался, конечно, среди очень многих других. А раз подписался, то скажу уж теперь то, что есть. На самом деле.

Бизнесмены, любящие предстать в общественном мнении жертвой государственной репрессивной машины, на самом деле громят и сажают сами себя. Точнее, себе подобных. В 99% случаев репрессивная машина работает точно по заказу российских предпринимателей. И за их деньги. Проклятые силовики, которые вроде как насилуют бизнес, — коммерческое орудие этого самого бизнеса. Не больше и не меньше.

Возьмем, к примеру, прогремевший недавно трагический случай — тюремную гибель юриста Сергея Магнитского, работавшего на инвестиционный фонд Hermitage Capital. Вся Россия уже знает имена следователей, судьи и тюремщиков, которые постепенно привели юриста к мучительной смерти. Один уважаемый журнал нашел даже некое здание на Лубянке (наверное, книжный магазин, так как “Детский мир” давно закрыт на реконструкцию), куда заносили взятку за уничтожение Магнитского. Впрочем, тот же журнал в несгибаемом простодушии своем признал: заказчика, он же взяткодатель, установить не удалось.

Хотя имя заказчика на самом деле не большой секрет. “В тусовке” все хорошо знают, что уголовные дела против Магнитского и его клиентов из Hermitage заказала конкурирующая фирма, известный в России и мире инвестиционный банк, который раньше был партнером Hermitage, а потом с ним поругался — как считается, из-за торговли акциями “Газпрома”. Этот инвестбанк — условно назовем его “Хренессанс Социал” (чтоб никто не догадался) — располагает иностранными (нерусскими) соучредителями и весьма солидным имиджем. Даже внутренний документооборот в банке ведется по-английски, чтобы никакой лох не проник в инвестиционные тайны. И о роли этого учреждения в гибели Магнитского почему-то не принято говорить вслух. Почему? Потому что страшно. Ведь банк, если обидится, может еще кого-нибудь заказать. Видите — мне тоже страшно. Иначе бы я назвал банк его настоящим именем, а не псевдонимом.

Еще гражданское общество много обсуждало в последние годы страдания бизнесмена Алексея Козлова, мужа известной журналистки Ольги Романовой. Там тоже всех виновных ментов и прокуроров назвали наперечет. Но только припоминать главного виновника торжества — солидного и прозрачного бизнесмена (назовем его Вольдемар Хруцкер, чтобы никого лишний раз не обидеть) — многие стесняются. Поскольку Хруцкер — очень приличный человек элитной породы. Без пяти минут совесть официального русского еврейства. Ну, помог он Козлову расстаться с каким-то там заводом. С кем не бывает? В конце концов, это не самое большое достижение Хруцкера: недавно, чтобы отвоевать у бывшей жены детей, он «снес» (в хорошем смысле) подвернувшегося ему под ноги президентского уполномоченного по правам ребенка. Так у наших бизнесменов принято, они жесткие люди. А кто виноват? Кровавая гэбня с ментами, кто же еще.

Или возьмем, к примеру, известного Евгения Чичваркина. (Внезапно осмелев, этого героя назову его подлинной фамилией.) Парень сделал себе состояние на сером импорте мобильных телефонов. Ясно, что серый импорт никак бы не мог состояться без платных услуг (крышевания) со стороны, скажем так, внутренних органов. Потом парень со своими внутренними органами немного поругался (из-за денег, как это часто бывает). А тут как раз подоспели очень солидные и прозрачные компании — из числа цвета & гордости российского капитализма. И решили у Чичваркина его бизнес забрать, т.е. купить — по справедливой, но предельно скромной цене. И наняли те же органы.

Чичваркин рыпался, но проиграл — его коррупционные возможности оказались меньше, чем у благородных контрагентов. Чтобы подкрепить свои позиции, наш герой в 2008 году обернулся доверенным предвыборным лицом Дмитрия Медведева и активистом подкремлевской псевдопартии “Правое дело”. Не помогло. Деньги оказались главнее политических игрищ. Бизнес-покупатели заставили его уехать в Лондон, чтобы не мешал им развивать его бывший бизнес. В общем, более мощный вор отнял дубинку у менее мощного. Но об истинных причинах драмы никто старается не говорить. Либеральная общественность уже преподносит сероимпортного парня как великомученика гэбни и ментуры. А сам он, чтобы поскорее получить в Великобритании политубежище, пытается нагнетать страсти вокруг смерти собственной матери: дескать, ее гэбня с ментурой убили. Тьфу!..

Правила игры, по которым кого угодно можно арестовать, чтобы убрать с дороги или с рынка, создали сами наши бизнесмены. Которые на рубеже XX и XXI веков вдруг поняли, что легальные силовые структуры — более удобное и эффективное орудие решения всяческих деловых проблем, чем банальные бандиты. На смену грубому автомату Калашникова пришло нежное постановление об аресте. Именно наш бизнес начал строить систему тотальной коррупции в силовой среде и почти построил ее.

Коррупция — это вообще главное топливо современного российского бизнеса. Ничто не приносит таких быстрых и легких денег, как купленная чиновная должность, с погонами или без. И потому, о чем бы ни мечтали прекраснодушные теоретики РФ-модернизации, никакими инновациями наш бизнес за свой счет заниматься не будет. Инновации делаются и внедряются там, где они — непременное условие конкурентоспособности. У нас же конкурентоспособность бизнеса определяется прежде всего количеством и качеством подконтрольных ему бюрократов. В том числе тех, кто вскоре щедро раздаст деньги налогоплательщиков на разные “инновационные мегапроекты”.

Пока российский капитал не признает свою ответственность за создание страшной коррупционной машины, за целенаправленную приватизацию государственного аппарата, пока не покается перед страной и обществом — деловой климат в стране не изменится. И никакие медведевские реформы, сопровождаемые томными стонами, не помогут.